В прошлые выходные у нас была традиционная встреча старой команды 90х-00х по игре против казино. Среди прочего, вспоминали и про шахматный павильон в Измайловском парке. Я там вообще с детства тусовался, а с моими будущими партнерами мы там безвылазно просидели где-то с 1997 по 1999 за шахматами и преферансом. Оглядываясь назад, хорошо видно, как судьба прокладывает дорогу. А сидя там – в 90х за картами – ничего не видишь, кроме веселого вечера и бурной ночи. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе.

Давно работаю над книжкой, которая как раз те времена описывает. Названия нет до сих пор, а рабочее – «Как мы пришли в игры против казино». По случаю публикую отрывок, посвященный Измайловскому шахматному павильону …

 ******  

 

…Много лет назад, тринадцатилетним мальчишкой слоняясь без дела и без товарищей по огромному Измайловскому парку, случайно набрел на шахматный павильон.
Мне он показался храмом. Храмом он и был, в советском смысле слова. Храм интеллектуальных боев, сражающихся честолюбий. Ноев ковчег, на котором можно было спастись. На котором многие и спасались. Спасались из одной пучины, чтобы все равно погибнуть в другой. Храм в античном смысле.

Это был старинный одноэтажный и очень просторный павильон. В сталинское время здесь был детский пионерский лагерь. Здание, похоже, функционировало с тех пор непрерывно. Возможно, с тем же шахматно-шашечным содержанием.
Входя внутрь, ты оказывался в просторном зале, полностью уставленном столами с нарисованными шахматными досками. Своего рода демократическая часть павильона. По кругу же, возле высоких светлых окон, отделенные от общего зала деревянными ограждениями, стояли отдельные столы. Что-то вроде «ВИП-зоны». Будешь ты играть в общем зале или в ВИПе — определялось наличием свободных мест и скоростью твоей реакции.
Шахматы и шашки можно было бесплатно получить на прокат у вахтера в уголке. Это был даже не уголок, а настоящая маленькая комната со стеллажами, доверху уставленными фигурами. Фигуры хранились в очень простых деревянных ящичках без крышек. Интересно, что многолетняя парковая статистика свидетельствовала – фигуры практически не терялись. Люди могли терять документы, дeньги, сознание – но шахматы аккуратно возвращались в святилище.
У вахтера же можно было взять деревянную шахматную доску. Не ящичек с фигурами, а именно плоскую деревянную доску, щербатую по краям и погнутую от времени и резких перепадов погоды. Получив доску и фигуры, ты мог остаться внутри, а мог выйти из павильона на свежий воздух. С двух сторон, прячась  в тенистых деревьях, стояли длинные столы с такими же длинными скамьями. В хорошую погоду забивалось пространство вокруг павильона, в плохую – пространство внутри.

В то время я был образцовым советским мальчиком. Учился «на отлично», ходил в шахматную и футбольную секции, как это тогда называлось. И косяки мои были вполне «системными» — прогул уроков, футбол на школьном дворе и курение.
А здесь жизнь моя изменилась. Точнее, жизнь осталась прежней, зато возникли новые мечты. Мне очень хотелось поиграть в парке. Но в парке играли на дeньги. Большинство игр были коммерческими. Чтобы играть, мне нужен был банкролл. Тогда я таких слов не знал, а проблема казалась более простой – мне нужны дeньги.

Я наблюдал и приценивался. Ставки были разные. В основном, играли от 25 до 50 копеек. Были и серьезные игроки, которые играли дороже – я видел игры до 10 рублей за партию. Один раз видел матч по четвертаку (25 руб) за партию.
Изредка, среди таких же новичков, как я, можно было найти партии за 10 копеек, но обычно они игрались матчем. Матч состоял из десяти партий без права остановки, и по окончании матча расплачивались. Мне надо было определиться, могу ли  принять участие в какой-либо из игр.
С дeньгами были проблемы. У меня – школьника из 8 класса – их не было вообще. Не помню, как и где, но мне удалось достать полтора рубля. Дорога была открыта!

Пришел в парк днем. Когда народу еще немного. Основные силы подтягивались к вечеру, после рабочего дня. Днем в парке сидели пенсионеры и профессиональные бездельники.
Был там один завсегдатай. Одноногий веселый матершинник, с довольным круглым лицом и аккуратными гитлеровскими усиками.
Играл он по 25 копеек за партию. Я раньше уже наблюдал за его игрой. Играл он прилично, но немного так бессистемно. Хаотично. Главное, он был готов к гандикапу. К форе.

 *************  


Фора. Это то, что делало коммерческие шахматы народной игрой. То, что позволяло сражаться за одной доской прожженному международному мастеру и новичку-любителю. То, что позволяло игрокам сводиться, несмотря на перевес одного из них.

Форы бывали разными. Самая простая фора – это материал. Сильный игрок играл без пешки, слона, коня, ладьи или даже ферзя. Такая фора всегда существовала. Но в коммерческих шахматах она была редкостью. Слишком большой перевес.
Другая фора – это темп. Сильнейший игрок давал слабейшему право на несколько первых ходов. На два-три как правило. Не больше. Для дилетанта такая фора может показаться ничтожной. На самом деле она сравнима с форой по материалу.
А самой распространенной форой было время. В шахматы играли с часами. Классическая блиц-партия – это пять минут каждому на всю партию. Двойные часы с коромыслом переключались после нажатия на кнопку, и начинало идти время думающего над ходом игрока.  Сделал ход – нажал на часы итд. Если твои пять минут заканчивались, флажок на часах падал, и ты проигрывал партию независимо от позиции и почти независимо от ситуации на доске.  Изредка ты мог в этом случае получить ничью. Это если у соперника остался, например, один только король, и он не имеет даже гипотетической возможности заматовать тебя.

Фора по времени была главной. Сильнейший игрок  брал себе меньше времени на партию: три-на-пять, две-на-пять и даже одна-на пять – так описывались условия партии. Они означали, какое время ставит себе  на часах сильнейший игрок и какое – слабейший.

****************

 

С Василием – так звали одноногого веселого матершинника – мы свелись три-на-пять. Такую фору он дал мне. По результатам десяти партий мне удалось остаться «при своих». Мое крещение в коммерческих шахматах состоялось. Мне было тринадцать, вокруг расстилался Совок, к чему это приведет позже – я не догадывался.

Очень скоро я втянулся в атмосферу местных игр. Я был совсем мальчуганом, поэтому относились ко мне соответственно. С симпатией и свысока.

Прошло, наверное, совсем немного времени, а я уже вовсю участвовал в играх. Как-то быстро нашлись партнеры по «бесплатной» игре. Принимал я участие и в коммерческих играх, максимум по 33 копейки за партию. Что важно, я имел положительный баланс. Барышей я тогда не считал, но помаленьку выигрывал.

Я начал игру ранней осенью. Наш шахматный павильон функционировал не круглогодично. Где-то с мая по октябрь он работал. Те полгода, когда можно было играть на свежем воздухе. Поиграв совсем немного, в октябре я ушел на перерыв вместе с павильоном. Но страсть свою к коммерческим шахматам сохранил. Придя в павильон следующим маем, я плотно завис в нем на последующие полгода.

Уже к июню я имел «постоянную клиентуру» — людей, которые были готовы играть со мной на дeньги и при этом в длину проигрывали. Мое мастерство росло параллельно с моими заработками. К середине лета мои дневные заработки редко опускались ниже рубля. В особенно удачные дни мне удавалось заработать и десяточку.

Правда, полтора летних месяца мне пришлось провести в ЛТО. Лагерь труда и отдыха – была такая добровольно-принудительная форма труда в Советском Союзе. Прополка, сбор картошки, уборка мусора, заготовка силоса и другие нудные неэффективные виды ручного труда. За те полтора месяца я заработал 13 рублей. За оставшиеся полтора месяца лета, которые провел в шахматном павильоне, я заработал 180 рублей.  Такова была разница в оплате труда государственного и интеллектуального. А разница в самом труде – еще значительнее. Даже будучи образцовым советским мальчиком, я это заметил. И оценил. Подумал, как это здорово, что, кроме «настоящего» труда, я еще немножко в шахматы умею играть. Могу и радость получить, и немного дeнeг заработать. Кроме «настоящего» труда!

Тем, видимо, и опасны интеллектуальные игры для общества. Не в том беда, что в свободное время ты передвигаешь деревянные фигуры по деревянной доске и немного думаешь при этом. А в том, что твой интеллект вдруг начинает оплачиваться.
Но и это не самое страшное. Страшнее то, что оплачивается он без посредников.
Опасна Игра для общества. Она назначает ему истинную цену…