Ну, все. Убита ночь, убит следующий день. От табачного дыма горят легкие, я и сам теперь со вкусом табака. Иду в размен, отдаю последнее – расплачусь за попутку. Поиграли.

***

Математика оффлайна – никакой математики. Это правило, в нем радость и беда. В теории танцы и профит сплошняком, на практике тильт и убытки. Чаще, чем хочется.

Математик в оффлайне – нацист и нитовая крыса. Выжидает, считает и играет на натсах. За это его не любят. Настоящий, породистый регуляр – творческий. Он благороден и не цепляется за дeньги. Уебать нациста он чтит за честь.

Раз, два, три и фишек не осталось. Нет, сыграл плохо, зажато. Будет тебе урок. Овация и благодарности.

Поутру игра идет мужская, на яйцах. Два страдла, рейз и трибет с хороший линкор, помноженные на тысячу блайндов в стеке. Быстрая смерть – не редкость. Качели – жизнь. Дистанция такое не возвращает.

***

В соседней забегаловке беру бутерброд и холодный чай. Завтрак, сэр. Плетусь по улице и ем. Приятно – свежо и солнечно, пустынный центр. Погано – за столом опять увезли вчистую, болезненно хочется спать.

Бросаю остатки еды в урну, поднимаю руку и торможу мятую с боков семерку. Мне двадцать три, а голосовал я в своей жизни только на дороге. Папа говорит, что я асоциален.

- Доброе утро, - говорю, - до площади.

В машине восточный мужчина с гнездом седых волос. Неординарная личность. Он щурится, слегка, как подозревающий мент – в кино, конечно.

Мы непродолжительно торгуемся и уезжаем.

***

- Дeньги есть? Покажи дeньги.

Выдал, бля. Чего вдруг?

Он объясняет, жестикулируя и поминутно выпуская руль.

- До тебя девушка посадил. Молодой, двадцать лет. Двести рублей сказала. Привез – дeнeг нет.

Он раздувает внушительные ноздри и досадливо качает головой, седое гнездо колышется.

- Что я? За двести рублей девушка обижать буду? Отпустил.

Я вхожу в положение и отдаю всю сумму авансом.

Едем мы быстро, кратчайшей дорогой. Редкость.

***

Дома на меня орет Кот. Он толст, сыт и хитер. Я не откажу – он знает.

Я насыпаю корм – Кот молчит и не будит спящую Женщину. Такое соглашение, шантаж.

Я снимаю одежду, но от волос по-прежнему несет табаком. Я ложусь, и спящая Женщина на мгновение просыпается. Потом обнимает меня и снова засыпает.

С ней мне повезло. Счастливчик. Крепкая аура.

***

Когда я просыпаюсь, Женщина уже возвращается домой. Я завтракаю, она обедает. Кот спит. Он толст, сыт и неглуп. Он знает - Женщину не проведешь.

Мы принимаем душ и смотрим в ноутбуке свежую серию.

У нас нет телевизора, мы не голосуем и не читаем новостей. Я играю на дeньги, а она со мной живет. Мы асоциальны, так говорят наши мамы. Сериалы – наша последняя связь с миром.

Потом я надеваю прокуренную одежду, беру дeньги и телефон. Нужно отмазаться, а выходные я обещаю Женщине. Она сечет в терминах и переездах, она меня понимает.

Отмазаться так отмазаться.

***

Прошло 12 часов, и я снова в клубе.

Ночной стол не распался, дым не рассеялся. Джабал отдает мои дeньги и шипит - он всегда шипит.

- Опять студент меня уебал! Ненавижу студентов!

Знакомый нацист получает горсть фишек и взгляд, сулящий боль и несчастный случай. Сколько таких взглядов раздается за ночь – кто знает. Вообще-то, всем похуй.

Подвинув меня, в клуб проходят два мужика за сорок. Они веселые и датые, берут прорву фишек и заказывают виски. Игра заметно оживляется.

Пора за стол, но мне противно и я ухожу. Бывает.

***

Замазка двигает катушку, катушка шатает нервы. Отношения не восстанавливаются.

Спасают грамотные приоритеты – хорошего помногу.

В цветочном я беру букет, а в кассе два билета в театр. Звоню Женщине - вечер мы проведем вместе.

Времени у меня много, я покупаю мороженое и иду до театра пешком. Мозг в режиме ожидания. Мне снова спокойно.