К первому прыжку нас готовили долго. Офицеры воздушно-десантной службы, сами имевшие по несколько сотен прыжков, за безопасность отвечали лично, их дотошность к нашей подготовке вызывала уважение,  ведь дьявол, как известно, в мелочах. Казалось бы, такая мелочь, как контровочная нить, ошибочно взятая из другой связки и лишь немного отличающаяся по толщине от анaлoгичной, в полете превращалась в крепкий канат, неспособной порваться, затягиваясь на шее невидимой петлей.

          Любой прыжок с парашютом начинается, как известно, на земле. А если сказать точнее – на складах хранения парашютно-десантных систем, где привычной глазу картиной были солдаты, повесившие на себя по две, а то и по  три парашютных сумки, сгорбленные, идущие в сторону аэродрома, как навьюченные верблюды пустынного каравана. В десантных войсках за людскими парашютами прочно закрепилось название куполов, каждый из которых хранился в пронумерованной сумке на одной из множества полок в огромном теплом ангаре. На первый прыжок купол укладывался самостоятельно, что добавляло острых ощущений и чувства игры с судьбой, мелькая в голове назойливой мыслью «а вдруг?..» Обучение проводили на ходу, в паре укладывая парашютную систему, сначала для одного десантника, потом для другого.И тут главное было выбрать сообразительного товарища, потому что глупить в таком деле – не самая лучшая идея.

        Первая учебная укладка выпала на зиму и проводилась на отрытом воздухе, заняв несколько дней. Коченеющие на морозе руки плохо справлялись с кропотливым заданием, а не занятые делом сержанты то и дело отстукивали ногами чечетку. Ошибки допускали почти все: в основном от неопытности,часто- от невнимательности. Укладка системы делилась на конкретные этапы: осмотр купола, укладка строп в соты, зачековка ранца. Каждый этап заканчивался контрольной проверкой, прохождение которой гарантировало безопасное возвращение на землю. Первая линия контроля была возложена на командира взвода, за ним шел командир роты, ну а последнюю инстанцию представлял офицер ВДС,– взъерошенный майор странноватого вида, с которым мы познакомились накануне, с хищным орлиным носом,слегка шепелявящий при эмоциональном подъеме.

Нужно отметить, что все эти меры действительно обеспечивали трехкратную защиту от ошибки. Случалось, двигаясь вдоль вытянутых на земле куполов и проверяя очередной этап, майор внезапно оживлялся, хищным коршуном хватал купол, и, размахивая им, как красной тряпкой перед разъяренным быком, взрывался: «Т-а-а-а-к, товарищи солдаты, смотрим сюда!» На этом месте он делал паузу, окидывал тусклым взглядом притихшую роту и слегка приоткрывал рот, становясь похожим на большую рыбу с выпученными глазами. «Посмотрите на этого самоубийцу!» - растягивая слова, продолжал майор,и лучи ехидной улыбки расплывались на его лице. «Товарищи солдаты, кто вас так учил убирать стропы под резинку?!» - улыбка сменялась тревожным взглядом, смешанным с негодованием. Красноречивое объяснение того, что произойдет с такими стропами при совершении прыжка, как не выйдет купол и десантнику придется приземляться на запаске, если он сумеет среагировать и быстро её открыть,еще долго рисовало пугающие образы в наших самых страшных ночных кошмарах, а несчастный солдат краснел, потупив взгляд в землю, как школьник, первый раз не выучивший урок. После этого хищный майор терял всякий интерес к происходящему, швырял купол на землю со словами «переделать!»и шел дальше.

          После укладки основного купола наступал черед запасного парашюта. Порядок действий был схож, но за счет упрощенной системы укладки времени затрачивалось меньше, хотя без определенных тонкостей не обходилось и здесь. В финале купол парашюта прятался в небольшой ранец, закрывающийся двойным замком, но сделать это с первого раза часто не получалось, приводя к тому, что многие прыгали на ранце, пытаясь запихнуть злосчастный купол, и в итоге ранец либо закрывался, либо приходилось начинать укладку с самого начала. Дивизионный купол серии З-5, аббревиатура которого расшифровывалась как «запасной 5-ой серии», имел площадь всего пятьдесят квадратных метров, против восьмидесяти у основного, что делало приземление на нем жестким, но оправдывающим его основную функцию по спасению жизни.

          Первые две укладки были учебные и выполняли подготовительную  функцию к третьей, гордо именующей себя боевой и предназначенной непосредственно для прыжка.Уложенные купола возвращались на склады, - начиналось время томительного ожидания.

«Ну что, завтра прыжки!» - слова, брошенные молодым командиром взвода на очередном вечернем построении, надолго врезались в нашу память, всколыхнув одновременно противоречивые чувства радости и тревоги, - «разойдись!». Образовавшийся людской муравейник оживал, -началась выдача валенок на прыжки.Естественно, непобедимая, но бедная российская армия в лице немолодого старшины подобрать подходящие размеры обуви всем сто двадцати бойцам не могла, ну или не хотела, поэтому удобную пару приходилось выискивать, как золотую песчинку в мутных водах Колорадо.

В день прыжков отменялась зарядка, что для солдата срочной службы роты вновь прибывшего пополнения было маленьким личным праздником,  а завтрак переносился на более раннее время, после чего рота выдвигалась получать купола на склады. Каждый получал тот купол, который с трепетом и надеждой уложил накануне.Специфика первого прыжка позволяла выполнять его налегке, в отличие от последующих,которые выполнялись с оружием, рюкзаком десантника и прочими отягощающими радостями. В тот день в небе с самого утра виднелись Ан-2, и рота, получив купола, выдвинулась на аэродром, представляющий собой большое поле за частью, на котором базировались «кукурузники».

В прыжках была задействована вся дивизия, и поле уже вместило в себя огромное количество людей.Начинался один из ответственных этапов – надевание парашюта, делалось это опять же в паре с товарищем, помогая друг другу. Подразделения, вытянувшись как змея, ожидали своей очереди на вылет. В этот раз мы стояли за отдельной разведротой: личный состав, закованный в бронежилеты,с подвешенными на них касками и оружием, весело шутил, не замечая тяжести снаряжения.  В эту же секунду на поле, в двадцати метрах,пронесся самолет, разрушая гулом спокойное течение мыслей и унося с собой очередную группу парашютистов. Очередь продвигалась. Впереди уже виднелся выпускающий створ – участок, огороженный яркой лентой, за которой в нескольких десятках метрах приземлялся очередной борт. Дежуривший здесь майор ВДС, сверлящий взглядом каждого подходящего к нему десантника, тщательно проверял десятки деталей:правильно ли надет парашют, верно ли подогнаны удерживающие системы, не перехлестнуты ли ножные лямки, застегнута ли грудная перемычка, выполняя таким образом функцию последнего рубежа, быть отправленным с которого на устранение ошибок было вдвойне обидно.К счастью, наша группа из девяти человек успешно переступила заветную черту, путь из которой был только один – в самолет…

          В очередной раз рёв двигателя врезался в тишину утра, борт, подпрыгивая на кочках, подкатывался к зоне погрузки, а группа, встрепенувшаяся от команды «в самолёт!», как утренний воробей, рванула вперед. Вот он впереди, выкрашенный матовой зеленой краской Ан-2, вблизи казавшийся больше, чем ты себе его представлял. За тарахтеньем двигателя и хрустом снега под бегущими ногами не было слышно слов, солдат перед нами подгонял трап и через мгновение, сдуваемые нагоняемым воздушным потоком винта, мы неуклюже карабкались в самолет, как черепашки с парашютными панцирями.Пока мы рассаживались по местам, упираясь коленками,с глухим стуком захлопнулась дверь, а летчики выруливали на полосу, дав взлетный режим двигателю, натужный рев которого передался всему корпусу самолета, самолет мелко задрожал и побежал, а на лицах появились улыбки, на мгновение вытеснившие тревогу и нервное напряжение.Взлетаем!

          Самолет отрывался тяжело, жадно выхватывая по несколько метров высоты; через минуту десятки заинтересованных глаз с волнением смотрели на Псков через большое стекло иллюминатора. Крошечные деревья, машины, дома, замерзшие реки вернули ощущение реальности происходящего, тело чувствовало растущую скорость, которая увеличивала нервное напряжение.  Самолет легкий, верткий,ощущающий ветер также явно, как и перепады высоты, вылетел в зону прыжков. В полете наступил очередной этап подготовки – нужно было убрать слабину ремня и пристегнуть карабин к металлическому тросу – при выпрыгивании камера стабилизирующего парашюта оставалась в самолете, а сам парашют вытягивал основной купол.Карабин, не пристегнутый должным образом, лишал основной купол возможности раскрыться, и дальнейшее безопасное снижение в секунду превращалось в рулетку со спасением жизни с помощью запасного парашюта.Пристегивать карабин самому неудобно, поэтому это делал сидящий позади товарищ,а выпускающему офицеру карабин пристегивал первый парашютист. Несмотря на всю простоту  действия, требующего лишь внимательности, инциденты с не пристёгнутым карабином всё-таки случались. Получение такого «подарка», когда полностью исправный купол не срабатывал по причине невнимательности товарища, вызывал в воздухе пространственную дезориентацию, шок, среагировать на который было необходимо мгновенно,с хладнокровным мужеством приняв сложившуюся ситуацию и введя в действие запасной парашют,но, зачастую,сухие сводки происшествий неумолимо твердили одной строкой: «запасным парашютом не воспользовался».

          Руки, замерзшие и не слушающиеся, понемногу выбирали слабину. Пристегнув товарища, похлопываю его по плечу –как знак, что карабин зацеплен. Спина почувствовала ответные одобряющие хлопки. В этот момент из проема кабины появился один из летчиков, ловко пристегнул себя к страхующей системе и открыл входной люк, затопив салон звуками мотора и ветра, смешанные с лучами утреннего солнца,которые на земле, как на макете, освещали крошечный лес. Свесившись из люка, он выхватил глазами местность, через секунду резко захлопнул дверь и вернулся в кабину, мимоходом кивнув нашему выпускающему. Звучная команда «Правый борт, встать! Приготовиться!», по которой часть группы, сидящая по правую руку от выпускающего,привстав, убрала складные сидения, увеличив таким образом свободное пространство.В этот момент, когда напряжение достигло максимума, выпускающий открыл дверной проем, синеющий небом, смешанным с кусочком игрушечного леса, напряженно вглядываясь в который, каждый сильнее сжимал звено ручного раскрытия.Наступило легкое оцепенение, холодок пробегал по телу, которое рефлексивно противилось высоте и необходимости туда шагнуть. Еще секунда – и раздалась сирена, которая,непрерывно звуча прямо в голове, окончательно разорвала окружающую реальность, вызвав всплеск адреналина и бешеный стук сердца в груди.Почти тут же в люке исчез первый парашютист, шагнувший в пропасть,ноги стали немного ватными, а пальцы сжимали кольцо до белых костяшек.Я выхожу четвертым. Еще через мгновение передо мной исчезает второй, а за ним и третий парашютист, бешено вращаясь сразу после отделения от самолёта.

          Сделав шаг к выпускающему, стоявшему возле люка, я развернулся в направлении двери, в метре от меня. Взгляд цепляется за дверной проем, пол перед ним, зеленая краска которого вытерта ногами до металлического блеска, кромку борта, от которой нужно толкнуться, ноги балансируют на покачивающемся в полете поле. В этот момент выпускающий, оказавшийся слева от меня, исчезает из поля зрения, и все, чего я теперь жду – хлопок его руки по парашютному ранцу и команду «Пошел!». Этот момент всегда наступает неожиданно, как крик в тишине, после которого у тебя уже нет времени обдумывать свои действия, решать, достаточно ли ты смел и подготовлен. Собрав всю волю в кулак, я делаю шаг правой ногой, как будто крадучись подбираясь к борту, и, толкаясь от него левой, выпрыгиваю в синеву, отделяясь от самолёта.

          За бортом - обволакивающая тишина, и только воздушный вихрь вращает меня, меняя перед глазами мелькающую картинку то земли, то неба, то удаляющегося самолет. В этот момент вспоминаю о кольце и начинаю отсчет: «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три!» - звено остается в руке, а через секунду лямки дергают меня вверх, падение замедляется, переходя в снижение. Белоснежный купол над головой, на земле казавшийся таким огромным, сейчас кажется белым одуванчиком в бесконечном голубом море. Поняв, что самое время осмотреться, замечаю вдалеке парашютистов, вышедших до меня. Это самый прекрасный момент во всем прыжке -высота позволяет любоваться открывшимся видом  и ощущением плавного безопасного снижения. Все получилось! В небесной тишине очень хорошо слышны радостные крики людей. Но, как говорят в армии, «три минуты ты орел, а остальное время – ездовая лошадь», нужно готовиться к приземлению. С высоты отчетливо видна площадка приземления, представляющая собой поле, внизу крошечные люди суетятся возле низкого здания, - сборного пункта, виден расстеленный на земле указатель направления ветра. Снижение проходит достаточно быстро, но у земли ощущение высоты теряется, и чтобы не прозевать момент, нужно скользить взглядом вдоль земли, деревьев, выхватывая мельчайшие изменения боковым зрением. Секунда – резкий удар о небольшой мягкий сугроб и меня уже волочит по земле непогашенный купол.Черт, купол протащит меня по кустарникам, твердому снегу, расцарапав руки и лицо в кровь! В памяти тут же всплыли инструкции по гашению парашюта на земле, секунда –вскочив, забегаю за него, купол теряет объем и стелется по земле плоским полотном. Я на земле!

          Начав укладывать купол в парашютную сумку,я вдруг понимаю, что мне жарко, хотя на улице мороз, да и в самолете было холодно, на лице появляется улыбка. Теперь первостепенная задача – дойти до сборного пункта, сдать парашют и, прокручивая в голове пережитые эмоции, наслаждаться впечатлениями. Чувствуешь ли себя в такие моменты счастливым? Безусловно!Время позвонить близким людям …

На сборном пункте кипучая деятельность, сдача, погрузка парашютов, обсуждение «кто как вышел», как приземлился, радость на лицах. Через некоторое время рота строится и начинается мероприятие «посвящения в парашютисты», когда по мягкому месту лупят сумкой с парашютом и нужно сымитировать прыжок, отсчитав «501, 502, 503, кольцо!». После этого нам вручают значки парашютистов, и мы возвращаемся в часть, уставшие, но довольные, покорившие воздушную стихию, испытавшие себя, скинувшие груз ожидания первого прыжка.


P.S. Когда-то пообещал себе, что запишу свои армейские будни и поделюсь ими с теми, кому это интересно. Выполняю :) Если пост понравится - напишу продолжение.