Четырнадцатая часть про Вовчика. Получилось несколько объемно, извиняйте, понесло :)

Вовчик и затяжной тильт.

Вовчик сидел на полу и чувствовал спиной шершавую бетонную стену.  Он не мог понять где находится.  Это было довольно большое прямоугольное помещение, три стены его были бетонными и без окон, а четвертой не было вообще, вместо нее проем закрывала решетка из толстых железных прутьев.  Небольшая дверь, тоже решетчатая, была распахнута настежь.

Впереди, за решеткой была просторная площадь, она была песчаная, и даже отсюда чувствовалось какая она пыльная.  Смотреть на площадь было немного больно глазам, слепило, настолько солнечный был день. Чуть справа на площади росли два странных дерева, с большими широкими листьями,  таких деревьев Вовчик раньше не видел.

По противоположному краю площади располагалось очень длинное низкое здание, не хватало обзора, что бы увидеть его края, не справа, не слева. Здание делилось перегородками на небольшие отсеки, а лицевую сторону закрывала решетка. Вовчик догадался, что это такие же клетки, как та в которой находился он. Впрочем, у них так же были открыты двери.

Но, ни клетки, ни площадь, ни странные деревья не занимали сейчас Вовчика.  Сейчас Вовчик был обескуражен,  его взгляд безумно шарил вокруг. Вокруг него были обезьяны. Большие, волосатые обезьяны. Они сидели рядом с ним, они бродили по площади, висели на деревьях, несколько  обезьян на площади вяло перебрасывали друг другу мяч.  

“Наверно это шимпанзе, или орангутанги ” – подумал Вовчик, хотя он не помнил как выглядят ни те, ни другие, - “а может гориллы? Да не, гориллы наверно побольше”.

Откуда-то сверху, раздавалась монотонная и чуть скрипучая речь из громкоговорителя:

“…  вы все отбросы общества, тильтовые обезьяны и конченные лудоманы.  Вы потеряли человеческий облик и теперь вряд ли сможете приносить обществу пользу…  ”

Было очень жарко и сухо. Вовчик наблюдал за двумя большими обезьянами  на краю площади, совсем рядом с его клеткой, которые ковырялись друг у друга в шерсти. Вдруг одна из обезьян что-то ловко выхватила из шерсти другой и быстро кинула себе в рот, при этом она произнесла какие-то радостные звуки и причмокнула губами.

“ …  вместо того что бы изолировать игорные дома в резервациях и таким образом строить препятствия для посещения их людьми, общество приняло единственно верное решение – изолировать от общества, а значит и от легко доступных игорных заведений, вас … ”

Вовчик подумал, что сейчас наверно обед,  поскольку в его клетке многие обезьяны держали в руках глубокие алюминиевые миски и ели, ели прямо руками, загребая что-то из мисок, и лениво отравляли себе в рот, и еще более лениво и медленно жуя.  Точно такая же миска стояла и около Вовчика. Вовчик пододвинул ее к себе и заглянул внутрь – там была какая-то каша, с виду похожая на перловку.  Вовчик с презрением оттолкнул миску.

“… вас, совсем небольшой процент ничтожных людей, готовых на все, на воровство, грабеж и даже убийство ради утоления своего воспаленного центра неконтролируемых эмоций,  отравляющих своей игровой паранойей мирную жизнь обывателей…  ”

Вдруг Вовчик увидел как одна из обезьян, вылизав свою миску, уставилась на миску Вовчика. Швырнув свою миску в сторону, она, опираясь на передние конечности, вперевалку направилась к намеченной цели – каше в миске Вовчика. 

Она уже протянула свою руку к миске, как внутри Вовчика все вскипело, и он вскочил и прыгнул вперед. Он хотел подбежать и закричать что-то, но вместо этого он, опираясь на руки, запрыгал около своей миски, и с его губ слетало только:  “У! У! У! ”

Вовчик резко сел и открыл глаза, в комнате было темно и тихо. Лишь жутковато тикали настенные часы. Он вытер холодный пот со лба, открыл рот и медленно пощупал сухой,  огромный  язык. Посмотрел на часы.

“Как так? Семь утра.… Ведь я лег всего два часа назад”, - но сон прошел и Вовчик подумал, что теперь ему точно не уснуть. Он привычным движением потянулся к кнопке включения компьютера, но нащупав  ее, на секунду замер. Потом немного погладил кнопку и убрал руку. Он встал,  надел тапки и побрел в ванну.

Вот уже почти месяц как он не может занять достойного места ни в одном из играемых в таком огромном количестве турниров. Он проиграл уже больше половины прошлого, умопомрачительного выигрыша, и сейчас был разбит и подавлен. Иногда ему кажется, что он потерял что-то, какую-то нить игры, которую раньше так явно ощущал. Часто было так, что он вообще не понимает, что происходит вокруг, иногда он взрывался нервным смехом от совершаемых собой элементарных ошибок.

  “Быть может дело из-за того что турниры дорогие?”-  думал он после очередного вылета, - “да нет, вроде все тоже самое, вот же он фиш явно минусовой! А меня выбил…”

Вовчик вошел в ванную комнату и посмотрел на себя в зеркало.  На свое понурое, серое лицо, впалые щеки. На красные глаза. Ему стало обидно и до слез жалко себя. Сейчас он заметил, что давно не брился, волосы на щеках и ниже подбородка торчали в разные стороны.

 Он принялся бриться, донельзя тупой бритвой, она не срезала волосы, а дергала их. Было больно, и Вовчик нервно сжав зубы, продолжал с остервенением ерзать бритвой по щекам. Его раздражала не боль, а то, что у него нет новой бритвы, что он никак не может купить себе новую бритву, а ведь магазин всего лишь через дорогу от его дома.

В прихожей ему на глаза попались его старые кроссовки, и Вовчик поймал себя на мысли, что он не бегал утром уже очень, очень давно. Он уж и забыл, когда это было в последний раз. 

Вовчик быстро оделся, уселся в прихожей и натянул на ноги кроссовки. С полминуты он смотрел на них, потом криво усмехнувшись, подмигнул им и стал очень аккуратно зашнуровывать.