Часто слышу «я могу найти работу на лучших условиях». Но редко  «я могу создать больше ценности». 

***********************   

Я оканчивал школу в 1988. Хотел поступить в педагогический институт. Думал связать свою жизнь с педагогикой.
Наверное, мало кто знает (я до 1988 не знал), что в Москве для поступления в педагогический институт необходима была рекомендация педагогического совета школы. Вроде простая формальность. Но мне не хотели давать такую рекомендацию. Так я впервые понял, что в Совке твоя судьба может оказаться в руках людей некомпетентных, недалеких, недоброжелательных.
Во время учебы в первом институте я много работал с детьми. Каждое лето в пионерлагерях, которые тогда находились уже на излете вместе со всем государством. Там я застал ту же картину. Люди защищали свое болото и возможность сидеть в нем. Безынициативность, пьянство и открытая ненависть к тем, кто этим высоким стандартам не соответствует.

В институте я хорошо учился. Трудно сказать, что это значит. Красного диплома у меня не было, стипендии мэра – тоже. Занятия я пропускал и формально был троечником. Но были две вещи, которые я понял.
Первая, что нет такой специальности «педагог». Педагогический процесс настолько естественен и настолько глубинен, что ему невозможно научиться. Это либо есть в тебе, либо нет. Попытки превратить педагогику в некоторый институтский курс выглядят нелепо. И жалко. А еще жальче выглядят люди, которые получают красные дипломы, пишут кандидатские диссертации и относятся к этим своим «успехам» с непробиваемой серьезностью и высокомерием. Чистый совок. Почему-то это чаще всего были очень глупые, на мой взгляд, люди.


Вот что еще я понял, отчасти по роду своей главной деятельности, отчасти наглядевшись на дипломированных олухов. Образование не имеет никакого отношения к институтским курсам, дипломам, госэкзаменам итп. И это не пресловутый «научный метод», который ты якобы осваиваешь и начинаешь пользоваться им в жизни. Все пустое. Образование – это такой вирус. Подхватив его, ты начинаешь переживать о всяких странных вещах, которые толком объяснить никому не сможешь. Единицы из таких «инфицированных» становятся Эйнштенами – очень многое должно успешно совпасть для этого. Но все они как один начинают думать о том, что есть неизменного в нашем вечно меняющемся мире. Вот это образование. Такое странное ощущение от мира.

Окончив институт, я пошел работать в школу. Советский Союз к этому моменту рухнул, поэтому очень немногие из нашего выпуска пошли работать в школу. Причем, я пошел в сельскую школу. Так сложилось. До школы  добирался более двух часов на трех видах транспорта плюс электричка. Я бы работал там и дальше. Но дошло до смешного. Моей  зарплаты хватало только на то, чтобы оплатить транспорт до места работы. Может, я и тянул дальше эту лямку за бесплатно, если  бы не четыре часа ежедневного ада в транспорте.

Так я впервые понял, что государство в моих услугах не нуждается. Оно может ретушировать эту истину словами, посулами и обещаниями. Но суть проста – в моих услугах не нуждаются. Государству все были нужны – бандиты, милиционеры, чиновники всех уровней и мастей – только не молодые образованные учителя.
Я ушел из сельской школы. Можно было бы пойти в школу где-нибудь в Москве. Но к этому моменту мы уже серьезно погрузились в музыку. Нам были нужны время и дeньги, так что я взял паузу.

Музыка – это болото пострашнее многих других. Она съедает все твое время, все твои дeньги и все твои нервы. Это дракон. От момента написания песни до ее записи на студии и исполнения на концерте проходит вечность, заполненная ежедневным тяжким трудом. Во многом поэтому культовым явлением 90х в Москве были музыканты подземных переходов.  В подземке путь от написанной песни до слушателя занимал пять копеек за вход в метрополитен и полчаса поездки до «твоего» перехода. 
В переходе впервые понял, что я «не свой». Трудно это на словах передать, но чувствуется безошибочно. Между тобой и твоими коллегами по подземному музыкантскому цеху как бы стена. Ты живешь вроде той же жизнью, что и остальные. Но «пацаны» чувствуют — ты не свой. Мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить: «не свой» — это не каиново клеймо, а один из знаков избранничества.  Еще сколько-то времени потребовалось, чтобы понять — это одно и то же. Твое путешествие начинается с того, что ты «не свой». С того, как ты научишься принимать и ценить это. Не сокрушаться, не гордиться — радоваться.



****************************   

В то время мои друзья по первому институту (а я уже учился во втором) открыли фирму и пригласили меня в компаньоны. «В компаньоны» — громко сказано. Друзья мои с ранних курсов института пытались строить бизнес. Оттягивались по полной в поисках своего места в новой стране. Я же занимался музыкой, шахматами и другими неконвертируемыми вещами.

Первым их бизнесом была мойка машин на Яузе. В то время можно было застать на Яузе такую картину: вдоль всей набережной от Устьинского моста до Богатырского через каждую сотню метров стояли люди с ведрами, тряпками и моющими средствами. Любой автомобилист мог притормозить, чтобы за 5 минут его машину помыли. Просто, дешево и сердито. Все отходы естественно уходили в Яузу к пущей радости давно расплодившихся там двухголовых мутантов с красными глазами, тремя хвостами и пятью иностранными языками.

Самым простым их бизнесом, в котором я участвовал, была перепродажа водки. Зять одного из моих друзей был заведующим винным отделом магазина в Медведково, на отшибе. Проект выглядел так.
Поздно ночью этот самый зять узнавал, что с утра в магазин привезут водку. И тут нужно сделать отступление. Для сегодняшних читателей (думаю, и для будущих), этот факт – в магазин привезут водку – вообще ничего не значит. В ранние 90е этот факт был решающим для всего города, для всей страны.
Тогда в нашу жизнь вернулись талоны. Всех талонов я не помню, но главные – талоны на водку и сигареты. Грубо говоря, человек мог в месяц купить строго определенное и очень ограниченное количество этих товаров по «государственным» ценам (как это похоже на то, что будет скоро!). Скажем, можно было купить одну-две-пять-десять бутылок водки в месяц на «душу». Все остальное – по коммерческой цене, которая превышала государственную на порядок, а то и на полтора.

Итак. В магазин водку завозили по государственной цене. Мы приезжали в магазин за полчаса до открытия и  за счет «личных связей» скупали всю эту водку на корню. Ее немного и было в то время. Скажем, пять ящиков, что-то около 100 бутылок. По государственной цене 10 рублей.

Дальше мы рассовывали эту водку в три рюкзака. Рюкзаки вешали на плечи и…

Дальше вершина коммерции. Водку продавать на улице было запрещено. Поэтому именно на улице ее и продавали. В каждом районе, у каждой станции метро была своя «мафия». Так вот мы «сотрудничали» с мафией у метро ВДНХ. Там точку держали немые. Безо всяких кавычек. Реально немые люди, которые не владели речью, легко торговали водкой и отоваривали сигаретами наших «говорливых» граждан.
Считалось, что, раз я музыкант, то смогу найти язык с немыми. Звучит дико, но такое было время. По факту мы привозили всю водку немым на ВДНХ и торговались. Выглядело это так.

Мы приезжаем. К нам подходят немые. Мы произносим «водка».
Немые согласно кивают. «Главный немой» вынимает бумажку – как правило, обрывок картонной коробки – и пишет на ней цифру «25».
Мы отрицательно мотаем головой. Я беру эту картонку, зачеркиваю цифру «25», а рядом пишу «50».
Немые кивают согласно.
Дальше в такой же манере мы описываем общую партию и общую стоимость. В конце мы скидываем с плеч рюкзаки, а немые вручают нам дeньги. Уходя, мы успеваем заметить, как наша водка продается у метро за 100 рублей бутылка. Так и подмывало закупиться и воплотить в реальность анекдот про «русский бизнес».

Но были у моих товарищей и сложные предприятия, учитывающие специфику момента и вообще явно «интеллектуалные». Например, в ранние 90е, когда открылось много ресторанов, одним из культовых блюд были мидии. Стоили они дорого. Мои друзья придумали, как обеспечить мидиями московские рестораны. Они просто поехали на Черное море, чтобы наловить их!

Ноябрь. Вечер. Штормовое Черное море где-то под Новороссийском. Дует пронизывающий борей, выдувая с побережья все живое. На берегу – забегаловка. Мои будущие коллеги заходят туда, уже в ластах и маске. Заказывают по стакану водки. Выпивают. И немедленно ныряют в море прямо со ступенек. Подныривают и собирают мидии, отрывая их от скользкого ледяного волнореза. Выбравшись на берег, дефилируют назад в забегаловку и выпивают еще по стакану. Следом молча уходят в темноту. Редкие посетители с уважением глядят им вслед. Бармен задумывается о вечном.

Проблема сохранности и транспортировки решалась термосом и сумкой-холодильником.
Не удивительно, наверное, что сбыть «улов» в Москве не удалось. Услышав про мидии, рестораны немедленно интересовались. Увидев их, интерес теряли. В итоге парням пришлось съесть мидий самостоятельно. Целый термос. Отравились, конечно, но не смертельно.

К середине 90х они наконец нашли свою нишу, куда и меня пригласили. Респектабельную такую нишу. Они открыли маленькую фирму, которая с боем забирала сладости с московских кондитерских фабрик и развозила их по московским продуктовым магазинам.  Тоже с боем. С тех пор я не могу лакомиться шоколадным зефиром фабрики «Ударница». Чувствую сильный солёный привкус моего пота.
Товарищи мои жили в прекрасной иллюзии. Они полагали, что наличие у них высшего образования и красного диплома должно как-то выстрелить и обеспечить им успех. Характерное заблуждение «краснодипломников» всех времен и народов. Потому что нас таких было много. Тех, кто пытался устроить свою жизнь в мире, где устроить её было невозможно.


**********************************   

Со временем я понял. Наша услуга не уникальна, мы не создаем новой ценности. И поэтому участвуем в крысиных бегах вместе с другими горемыками, которые ничем ни хуже, ни лучше нас. И полагать в этой ситуации свой красный диплом или любые другие социальные регалии из прошлого мира преимуществом — все равно, что плодить монстров.
Дело не в дeньгах. И не в бизнесе. Ни мойка машин, ни доставка водки или сладостей, ни даже ловля мидий ничего не решают. Это все вторично. Главное – создать новую ценность в жизни других людей. Секрет в том, что создать ее с чистого листа невозможно. Она уже должна быть внутри тебя.



Что есть внутри тебя? Имеет ли это ценность в жизни других людей? Ты можешь сделать других счастливыми? Если да, то именно это и нужно делать. Не зарабатывать дeньги, а создавать ценность. Наполнять этой ценностью мир, создавая новое качество жизни. Где-то в туманном конце этой цепи появятся и дeньги. Как существенный, но побочный результат от движения к настоящей цели.

С этого решения, как видится мне сегодня, начинается наш исход из Египта, наш бросок через пустыню, наш путь к земле обетованной. Хорошо идти через пустыню целым народом. Но страшно идти в одиночестве…