Беседовал недавно с другом о фашизме относительно животных.

Почему, например, собаку пожарить и съесть жалко, а свинью, или курицу нет. Я адвокатировал лучших друзей человека, говоря, что они умнее бекона,
способны на преданность, мышление, поддаются дрессировке, чем в общем-то вполне подтверждал свое национал-тоталитарное добрячество.

Соглашусь, что равенство в том, чтобы есть либо есть всех, либо никого. Если избирательно, то только по вкусовым соображениям. Высокая мораль, все таки, - не библию на апсторе скачать.

Но история про другое. Вспомнился мне эпизод годичной давности про одного пса.

Я собак вообще люблю. Думаю, что они классные. Свиней тоже люблю. Но если бы пришел сумасшедший и жестокий человек и наставил на меня пистолет приказывая выбрать одну жертву из трех - собаку, свинью или меня самого, то в общем...
Сорри, Майкл, это бизнес...

Общий язык с собаками найти достаточно просто. Чаще всего они злятся либо охраняя что-то, кого-то, либо от недуга.

Первое лечится пищевыми взятками. Второе медикаментами.

Жили мы тогда в славноизвестном Джангл Джиме. Я, Даа и наш тогда еще неполовозрелый щен Боба.

И в один из обычных дней к нашему спортивному табору прибился старый пес.
Назвали его местные - Пилум, по-тайски это Старший Брат в смысле Большого Авторитета. И был он самой недружелюбной собакой из встреченных мной доселе.
Облаивал всех без исключения постояльцев без скидки на срок проживания, бросался на детей и ни разу не вильнул хвостом.

Внешне он напоминал продукт половой связи Чужого с рваным носком. Одинокие островки грязной шерсти на выеденном лишаем теле. Откушенные от плоти, как выпавшие кубики Лего, сегменты тела, пол глаза и ломанные клыки.

При любых других обстоятельствах зрелище цепляющее и побуждающее к какой-то помощи. Но не в случае с Пилумом.

Каждый раз когда я выезжал на мотике из нашего поселения, он караулил меня на выходе, спрятавшись в траве. Как только я оказывался на тропе, он выскакивал из своей засады, лаял и бежал за мотоциклом еще минуту.
Несколько раз бросался укусить за ногу, но промахивался.

Заслужить его дружбу не удавалось никак. Ни пакеты сосисок, ни миска с водой у его логова, ни другие дружеские жесты не расстапливали его души.
Бешенным он не был, т.к. жил у нас долго, а с бешенством псы столько не живут. Получается - просто мудак.

Местные тайцы, тем не менее, его в опредленной степени приручили.
На брудершафт он с ними не пил, но по крайней мере не бросался и снисходительно позволял кормить.
Отношения тайцев с собаками - тема отдельная и тонкая.

Началось все с того, что в какой-то момент я стал за собой замечать, что гораздо легче переношу ночной голод. До магазина всего минут пять, а ехать как-то не в охоту.
Таким образом, Пилум стал моим персональным сортом жиросжигателя, что, впрочем, меня совсем не радовало.

Иногда мне удавалось пересечь кордон хитростью. Я, не заводя мотор, подкатывал мотик к тропинке и ждал, как Хитмэн, пока Пилум уйдет в соседские поля.
Затем я (переодевался к костюм полицейского, подмешивал в чай снотворное, а нет, это другое) разгонял свой незаведенный ПСХ, как бобслейную санку с горки
и заводился в последний момент, вдавливая гашетку до упора.

- Ха,ха! Моя взяла, просточок! - думал я про себя преодолев собаку и чувство собственного достоинства возле магазина.

Но в один из дней я потерял бдительность.

Будучи в состоянии алкогольного бесстрашия я завел свое корыто еще на парковке. Как все нормальные люди.
В голове промелькнула мысль о кровожадной собаке, но решил твердо. Нельзя этому потокать. Сегодня он мешает мне выехать из дому, а
завтра заберет мою жизнь, карьеру и аккаунт от вконтакта, будет играть за меня в покер и спать с моей женщиной.
Этого допускать я не собирался и уверенно покатился в сторону выезда.

Конечно, по закону подлости моя самоуверенность была наказана. Он вышел на тропу войны еще когда я был в десяти метрах от дороги. Смотрел на меня своим
холодным глазом и пустой дыркой сбоку. Я, опять же предельно бесстрашный под воздействием виски, вспомнил совет кинолога, не смотрел ему в глаз, медленно
катился, как ни в чем не бывало по своим делам. Когда мы почти поравнялись я увидел его оголенные пеньки клыков и возбужденные уши.

Прыжок в мою сторону даже без предупредительного гавканья и, о, удача, тупой удар челюсти в шорты. Недолет.
Я выжимаю ручку газа до упора и судорожно отмахиваюсь ногами от преследования, несколько раз едва удерживая руль. Он бежит наравне со мной.
Кажется до Ламаи. На самом деле секунд двадцать. Погоня прекращается и он раздраженно пятится обратно. Я еду дальше после интенсивной кардио тренировки.

Как говорится "химчистку сидения, пожалуйста!"

Никогда не имея проблем с собаками до этого, я понял, что на этот раз у нас война. Несколько раз я подходил к тайцам поговорить об
их домашнем питомце, но они в ответ только улыбались. Они вообще всегда улыбаются и это значит ровно то, что ты сам выберешь. Может они думали, что я преувеличиваю. Что
я толстый городской мальчик, которого не отпускали в детстве играть во дворе и который видел собак только по телевизору. И теперь она на меня нагавкала, а мамочки рядом нет.

Одно было ясно. На помощь с их стороны рассчитывать не стоит.
Что ж. Я решил, что жить и ездить в страхе я не намерен. И ради этого нашел в поле увесистый булыжник, который положил в багажник байка.

Я никогда в жизни намеренно не причинял вред живому (надеюсь). В смысле - ради забавы. Но тут была война. А на войну со словарем не ходят.
По крайней мере тогда мне так казалось.

Нет, я не собирался его убивать. Но подумал, что если он на меня еще раз нападет, то дам отпор. Забирать жизнь старой больной собаки мне не хотелось,
но жить по ее правилам также казалось оскорбительным. Поэтому если придется - отберу. А так, нападет - ебну разок. Хуже не будет.

Короче говоря. Стал я по вечерам ездить с булыжником в одной руке. Старался его извлекать незаметно. Впрочем, несколько раз соседи обращали на это
внимание и тогда я делал глупое выражение лица, немного подбрасывая его в руке и стараясь выглядеть максимально безопасно. Ну да, это камень, мы едем вместе. Что бы это не значило...

Так продолжалось с неделю. Я все еще соблюдал технику безопасности с прерванным актом старта двигателя, но Пилум по ночам куда-то пропадал и мы не встречались.
Днем я тоже видел его всего пару раз спящим у конуры. Ненависть и страх постепенно угасали. Бдительность я тем не менее старался не терять.
_______

Это было в утро пятницы, или субботы. В один их тех дней, когда я старался проснуться пораньше, чтобы собрать лучших оппонентов за своими столами и прилично плюсануть.
На часах было 5 АэМ. Я встал с кровати, вышел в прихожую и пошел варить кофе.

Через три минуты с чашкой в руке я открыл дверь нашего бунгало, чтобы встретить рассвет и выкурить первую сигарету у себя на крыльце. Солнце стремилось к официальному началу светлого времени суток.
Прекрасное и безмятежное время для неспящего, когда можно насладится одиночеством внутри оживающих звуков и провести несколько мгновений наедине с собой, предвкушая наступающий день.

Я сел за стол и хлебнул кофе. Из-за кустов в трех метрах послышался шорох. Я оглянулся. Это был Пилум...

Не совершая никаких движений, я продолжил сидеть на своем месте с застывшей на пол пути ко рту чашкой. Периферийное зрение сканировало местность на наличие тяжелых тупых предметов.
Цель его визита была предельно ясна.

Так я просидел в не отворачивая головы и наблюдая на выползающей собакой несколько секунд. Наконец он показался полностью и я увидел то, что никак не ожидал.

Пилум был похож на ходячий труп собаки, хромой, искусанный до костей, с раной в единственном глазу и, по-моему, почти слепой.
Абсолютно беспомощный он полз как-то боком в неопределенном направлении. На его теле было несколько глубоких дыр покрытых кровью вперемешку с шерстью и песком.

По странному наитию я ему свистнул.

Он повернул тяжелую морду в мою сторону, уставился в никуда на несколько бесконечных секунд и вильнул огрызком хвоста. На пол оборота.

Я свистнул еще несколько раз и тогда он пополз на хромых лапах ко мне, подошел и понюхал сначала меня, потом мою чашку.

- Ну вот и познакомились - сказал я то ли вслух, то ли про себя.

Он улегся рядом, вздохнув так глубоко и грустно, как умеют вздыхать только собаки.
Я опустил руку на его голову и погладил вдоль спины. Пес поднял свою половинку глаза на меня, уже скорее всего незрячую, не отрывая морды от пола, а потом завалился на бок, подставляя живот и поджав лапы, как игривый щенок.

Мы провели так несколько минут. Встречая релиз нового дня.

Наконец, я собрался в дом за сосисками. Зашел на кухню, вытащил из холодильника четыре штуки и положил в микроволновку на пару минут.
Когда я вышел с блюдцем на веранду, его там уже не было.

_________

На следующий день тайка сказала, что Пилум умер и его закопали за трубами.
Смерть собаки тайцы восприняли так же ровно, как и ее приход, и как все прочее что происходит с тайцами. Жизнь не поменяла своего курса, светило солнце, а иногда шел дождь.

Дорожное сообщение Джангл-Джим -- большой город было вновь свободно.

А я? Что я?

Я больше не возил камень у себя в багаже.